издательство
GRUNDRISSE
контакты
издательство
книги
планы
партнеры
где купить?

Лаццарато Маурицио. Марсель Дюшан и отказ трудиться. —
М.: Grundrisse, 2017. — 96 с.

Перевод с французского: Дмитрий Савосин
Редакция перевода: Сергей Дубин

   
Тираж 700 экз.
ISBN 978-5-904099-28-2

Маурицио Лаццарато (р. 1955, Италия) — философ, политический активист.
Автор исследований в области биоваласти и современных медиа.

Среди тем, занимающих М. Лаццарато, — проблемы «когнитивного капитализма» и «нематериального труда». В своих исследованиях неоднократно обращался к материалам современного искусства и кинематографу.
Участвовал в Венецианской биеннале 1998 года совместно с Groupe Knobotic Research.
В настоящее время живёт в Париже.

Публикации на русском языке:
Нематериальный труд / Пер. с. англ. С. Огурцова // Художественный журнал, № 69, 2008;
Искусство, работа и политика в дисциплинарном обществе и обществе контроля / Пер. с англ. Л. Бобряшовой // Художественный журнал, № 73/74, 2009;
Машина / Пер. с англ. А. Скидана, ред. пер. А. Пензина

Отзывы:
Евгения Гершкович, ARTANDHOUSES
Игорь Гулин, Коммерсант. ру
Олег Горяинов, «Свежая газета»
Стыдно, что мы всё ещё обязаны работать, чтобы прожить: Марсель Дюшан о капитализме в искусстве
. Глава из книги «Отказ от труда, “великая лень”» в журнале DOXA


Содержание


Вступление 13

I. Отказ от труда, «великая лень» 21
II. «Кофейная мельница»: между (футурис тским) движением и (кубистской) статикой 37
Реди-мейд — метод лентяев? 46
Художественная деятельность ничем
не отличается от любой другой 48
Реди-мейд — техника разума 49
Против речи 51
Rrose Sélavy 56
III. Двойное производство 61
Потребительский капитализм 68
IV. Производство как процесс субъективации 75

Указатель имён 90
Список иллюстраций 92


Из «Вступления»

«Джон Кейдж хвалился, что ввёл в музыку тишину, а я горжусь, что восславил в искусстве лень», — как-то сказал Марсель Дюшан1. «Великая лень» Марселя Дюшана произвела в искусстве куда более радикальный и долговременный переворот, нежели кипучая творческая активность Пикассо с его 50 000 произведений.

С одной стороны, Дюшан расширяет поле действия, имея в виду не только наёмный труд, но и все предписываемые обществом обязанности и социальные роли (женщина/мужчина, потребитель, клиент, посредник, безработный и т.д.). Подобно несметному количеству отправляющих эти функции персоналий, художник подчиняется не хозяину, а арсеналу механизмов власти. Как и весь «человеческий капитал», образцом которого творец стал для неолиберализма, он вынужден уклоняться не только от давления «внешних» властей, но и от давления собственного «эго» (творческого — для художника или предпринимательского — для того самого человеческого капитала), дарующего и тому и другому иллюзию свободного бытия.

С другой же, Дюшан позволяет осмыслить и претворить в жизнь «отказ работать» исходя из этико-политического принципа, не признающего труд. Так он выводит нас из заколдованного круга производства, производительности и производительных сил. Труд был одновременно и сильной, и слабой стороной коммунистического учения. Эмансипация труда или эмансипация посредством труда? Безысходная двусмысленность.

Рабочее движение существовало лишь потому, что стачка была одновременно и отказом трудиться, и не-движностью, радикальным бездействие2, бездеятельностью, и остановкой производства, притормаживавшей обязанности, роли и иерархию разделения труда на заводе. Рассматривать как проблему только один аспект борьбы, а именно размах движения, значит сделать из него помеху, превратившую рабочее движение в ускоритель производительности и индустриализации, в поборника труда. Другие аспекты борьбы, в том числе «отказ работать», не-движность или бездействие, оказались на обочине неолиберализма или были в нем недостаточно проработаны.

В коммунизме отказ выйти на работу всегда содержит подтекст, по факту в нём не заложенный. Он отсылает к политике, причем в двойном понимании — и партийной, и государственной, в то время как Дюшан заставляет нас сосредоточиться на самом отказе, на не-движности, на отсутствии активности и опробовать все те возможности, которые «ленивое действие» раскрывает для обращения субъективности, изобретая новые способы существования и новые типы проживания времени. Феминистские движения, с их нежеланием исполнять функции (и выполнять труд) «женщины», по-видимому, предпочли последовать этой стратегии, нежели сделать классический политический выбор. В любом случае, антропология отказа работать остается антропологией труда, субъективация класса есть всегда субъективация «производителей», «трудяг». Праздная же активность открывает совершенно новую антропологию и совершенно иную этику. Подрывая «труд» в самой своей основе, она расшатывает не только идентичность «производителей», но также и их гендерные атрибуции. Тут в игру вступает антропология современности: субъект, индивид, универсум, свобода — все это понятия «маскулинного» общества.

Коммунистическое движение имело возможность выработать как иные типы антропологии и этики, нежели те, что характерны для современного труда, так и другие процессы субъективации, не сконцентрированные на производителях. «Право на лень», сформулированное зятем Маркса Полем Лафаргом4, было ответом на «Право на работу» Луи Блана и восходило к древнему понятию otium3, с помощью коего он пытался переосмыслить демократизацию рабства после того, как рабский труд сменился наёмным. Но коммунисты не разглядели в этом онтологических и политических последствий, к которым вели прекращение работы и командных отношений. Потеряли они и возможность выйти из модели homofaber5, тщеславия производителей, и скрытого за нею прометеевского стремления покорить природу. И тут опять возникает Дюшан с его безусловной радикальностью, ибо право на лень, «право, не требующее ни оправдания, ни чего-либо взамен»  — уже покушение на три основы капиталистического общества. Первая — обмен: «Но, опять же, кто вообще придумал обмен, скажите мне на милость? Почему обмен должен быть равноценным? Не понимаю, как вообще кому-то в голову пришла сама идея бартера»6. Затем еще более фундаментальное понятие — собственность, предварительное условие обмена: «Собственность — да ведь в прямом смысле слова идея обмена предполагает обладание»7. И наконец — труд. Для Маркса он — живая основа собственности, и эта последняя есть не более чем овеществленный труд. Если вы хотите нанести смертельный удар собственности, говорит Маркс, нужно победить ее не просто как объективное условие, но и как активную деятельность, как труд. Право на лень побеждает обмен, собственность и труд, но при этом отступает от марксистской традиции.



1 Marcadé B. Marcel Duchamp: La vie à crédit. Paris: Flammarion, 2007. P. 490.

2 Праздность вследствие отказа работать вовсе не равнозначна «безделью», каким его понимает Джорджо Агамбен. Он имеет в виду «природу человеческую», тогда как отказ трудиться подразумевает борьбу (политическую) против капиталистических устремлений утвердить свои место и роль. «Ничегонеделание», как говорит Жак Рансьер [Rancière J. Aisthesis, Scènes du régime esthétique de l’art. Paris: Galilée, 2011] со ссылкой на Стендаля, есть производное революции, оборотная сторона революционного «действия», «мочь всё и, вследствие этого, не делать ничего». По Рансьеру, обязанность искусства — противостоять этому новому «плебейскому принципу», что могло бы представлять собой вероятную генеалогию дюшановской лени, переносящую её из литературы в область искусства. ― Примеч. автора.

3 Le Droitàlaparesse— нашумевшая работа Поля Лафарга (1842–1911). Впервые появилась в 1880 году на страницах журнала L’Egalité, редактором которого был Лафарг.

4 Свободное время, досуг (лат.).

5 Человек творящий (лат.).

6 Томкинс К. Марсель Дюшан: Послеполуденные беседы / Пер. С. Дубина. М.: Grundrisse, 2014. C. 128−129.

7 Marcadé B. Laisser pisser les mérinos: la paresse de Marcel Duchamp. Paris: L'Echoppe, 2006. P. 47.